Оглавление
Анатомия анекдота
Формат коротких смешных рассказов с неожиданным финалом есть в большинстве культур, но, как правило, в других языках их называют общим словом «шутки» или «забавные истории». Почему же русским понадобилось для них отдельное определение? Дело в том, что у нас анекдот выкристаллизовался в самостоятельный и очень важный жанр со своими правилами и законами: каждый житель постсоветского пространства интуитивно отличит его от шутки, байки или смешной истории.
Анекдот — устный жанр
Профессор В. В. Химик считает, что интонации, мимика, смысловые паузы в анекдоте не менее важны, чем сам текст, поэтому в письменном виде он может утратить большую часть комического эффекта. Зачастую произношение помогает охарактеризовать персонажа (Ленин узнаваемо картавит, Сталин говорит с грузинским акцентом), а иногда без нужных интонаций, жестов и мимики смысл вообще теряется. Как, например, передать на письме такой анекдот:
Рассказчик никогда не претендует на авторство
Важное отличие анекдота от смешной истории сформулировали филологи Алексей и Елена Шмелевы в книге «Русский анекдот: текст и речевой жанр». Предполагается, что шутку человек придумал сам (может, это и неправда, но заимствование обычно скрывается)
С анекдотом всё наоборот. Даже если рассказчик сам его сочинил, что бывает крайне редко, он всё равно подает анекдот так, словно услышал его от других людей, ведь анекдот по умолчанию анонимен.
Персонажи должны быть знакомы слушателю
Действующие лица анекдотов — почти всегда узнаваемые типажи. Это могут быть иностранцы (американец, немец, француз) или представители этнических меньшинств (чукча, еврей), герои фильмов и мультфильмов (Штирлиц, Чапаев, Шерлок Холмс, Гена и Чебурашка), политические деятели (Ленин, Брежнев, Хрущев), обобщенные представители профессий и социальных страт (новый русский, гаишник, студент) — главное, что они не нуждаются в представлении.
Конец эпохи анекдотов?
Иронично, что жанр, с которым советская власть безуспешно боролась, начал сдавать позиции именно тогда, когда ему предоставили полную свободу. Именно легитимизация анекдота в 1990-х стала первым шагом к его угасанию, по мнению Михаила Мельниченко.
Специалист по семиотике фольклора доктор наук Сергей Неклюдов тоже считает, что гласность сослужила анекдоту плохую службу:
Сильно испортили репутацию жанра и дешевые сборники анекдотов, которыми в 1990-е были завалены все прилавки. Как отмечает культуролог Олег Борисов, «эти брошюрки утрачивают смысл окруженной магическим ореолом байки, лишают анекдот прямого действия и соучастия. Такой анекдот перестает быть анекдотом, становится отработанным материалом, место которому в архиве».
Александр Белоусов выдвигает менее очевидную причину угасания жанра. Чтобы анекдот стал массово популярным, его аудитория должна обладать общим культурным кодом. В этом смысле СССР был идеальной средой: несколько десятилетий вся страна читала одни и те же книги, ходила на одни и те же фильмы и смотрела одни и те же передачи по телевизору, потому что других не было.
Страница 1
Страница — 1 — 2 — >>
— У нас свобода, — говорит американец. — Я могу выйти на улицу
и кричать «долой Рейгана!»
— Подумаешь! — говорит русский. — Я тоже могу выйти на улицу и кричать
«долой Рейгана!»
— Что будет после ХХIV съезда КПСС?
— Праздничный концерт.
— Почему у вас нет в продаже черной икры? — спросил иностранец.
— Нет спроса!
Тот не поверил и целый день проторчал возле прилавка.
В день выборов избиратель получил избирательный бюллетень, но
вместо того, чтобы не глядя опустить его в избирательную урну,
стал читать фамилию единственного кандидата.
— Что вы делаете? — грозно спросил его наблюдатель в штатском.
— Хочу узнать, за кого я голосую.
— Да вы что, не знаете, что выборы тайные?!
Депутат Верховного совета СССР вернулся с сессии. Жена подает ему обед.
— Будешь есть борщ на первое?
Муж молча поднимает руку.
— Будешь есть жаркое на второе?
Муж молча поднимает руку.
— Стаканчик водочки?
Муж бурно аплодирует.
Команда с затонувшего советского корабля попала в плен к людоедам, и те собираются ее съесть.
— Товарищи людоеды! — говорит капитан. — У вас была
коллективизация?
— Нет.
— А культ личности?
— Нет.
— А празднование ленинского юбилея?
— Нет.
— Так чего ж вы так озверели?
Одной ногой мы стоим в социализме, а другой уже шагнули в
коммунизм, — говорит лектор. Старушка его спрашивает:
— И долго, милок, нам эдак раскорякой стоять?
— Правда ли, что, как было обещано, в 1980 году в СССР будет
в основном построено коммунистическое общество?
— Нет, вместо этого решено провести олимпийские игры.
Громыко — Картеру:
— В ближайшие годы мы бы хотели закупать у вас зерно в
больших количествах.
— Пожалуйста!
— Нам также хотелось бы приобрести у вас партию современных
компьютеров.
— Хорошо!
— А как вы смотрите на то, чтобы продать нам ряд
технологических патентов?
— Отчего же нет?
— Господин президент, хорошо бы эти сделки увязать в одно
всеобъемлющее соглашение.
— Прекрасно! Заключим договор, по которому США обязуется построить в СССР коммунизм.
Брежнев спросил у папы римского:
— Почему люди верят в католический рай, но отказываются
верить в рай коммунистический?
— Потому что мы наш рай не показываем!
В Ленинграде возле зимнего идут съемки фильма об октябрьском
перевороте. Большевики наступают, юнкера отстреливаются. Из
глазеющей толпы кричат:
— Родненькие! Держитесь до последнего!
Старой актрисе для ускорения присвоения ей звания «народной»
предложили вступить в партию. На приеме ее спросили, как она
представляет себе коммунизм.
— Всего будет вдоволь — и продуктов, и товаров, и за границу пускать будут… Одним словом, как при царе!
Больной просит в регистратуре поликлиники записать его к врачу
уха-глаза. Ему объясняют, что есть врач уха-горла-носа и есть глазной врач.
— Но мне нужен врач уха-глаза! — настаивает больной.
— А на что вы жалуетесь?
— Я слышу одно, а вижу другое!
Радио сообщает, что в стране изобилие продуктов, а наш
холодильник пустой. В чем тут дело?
— Включите холодильник в радиосеть.
В сумасшедшем доме выступает агитатор и расхваливает советскую
действительность. Аплодируют все, кроме одного, стоящего в стороне.
— А вы почему не хлопаете? — интересуется агитатор.
— А я не сумасшедший, я санитар!
